Планета Хаоса - Страница 23

К оглавлению

23

Дверь камеры хлопнула, скрежетнул засов, лязгнул замок. Вот попали, так попали…а ведь наша экспедиция только-только началась. Что же дальше-то будет? Если будет это "дальше"…

ГЛАВА ШЕСТАЯ
В которой мы совершаем дерзкий побег и оказываемся у черта на рогах

— Ээ, вон ты и ты! На выход!

Вчера в суматохе у нас с сенатором как-то позабыли спросить наши имена. Господин Корбан очень торопился допросить еще одних народосчастников, надеюсь на этот раз настоящих…

Камера, в которую нас привели ночью, очень напоминала купе третьего класса по размерам и степени комфортности. Четыре лежачих места в два яруса, посередине — стол, в углу — бочонок, заменявший ночной горшок, а также с успехом заменивший химическое оружие некрупного радиуса поражения, если снять крышку, конечно. В камере проживало примерно 5062 обитателя: пять тысяч клопов, шестьдесят мышей и два человека. Сейчас в поле зрения находились только последние два, но присутствие остальных чувствовалось как присутствие золотаря в темной комнате.

Самые крупные обитатели сейчас недружелюбно смотрели на нас, что, в принципе, и стоило ожидать от людей, разбуженных в два ночи. Чувствовалось, что сие обиталище для них — дом родной. Оба были худые и жилистые как вяленые змеи. Развинченной походкой камерные жители приблизились к нам с Гратоном. Тот спокойно осматривал предоставленные апартаменты как будто собирался закатить скандал хозяину гостиницы за то, что в номере нет чистого белья. У меня настроение не было таким безоблачным: граждане выглядели решительно и недружелюбно, а я не был уверен, что в драке справлюсь с ними. От Гратона толку мало, сигары у него сейчас нет, а вот наши оппоненты явно припасли нечто острое под тряпьем, заменявшим им одежду.

— Хэй, ренуки! — заговорил самый синий из старожилов, под распахнутой рубашкой живого места не было от татуировок.

Обычно мне удается быстро установить контакт с представителями криминальных кругов. Просто сейчас я угодил в тюрягу слишком быстро и не успел натаскаться в здешнем "языке бродяг". Скверно. Знание языка — ключ к взаимопониманию. Как же мне драться-то неохота…

— Чего полите? — продолжил "синий". Второго я окрестил "желтый", по цвету лица. Кстати, здесь свет в камере гасят на ночь? — Вмерняк в шланке? По терянски чарите? Злонков вашите?

— Не чари крапно, Хлюнк, — вмешался в разговор "желтый", — шеришь, ренуки варкие. Или не ренуки? Дулники?

Судя по нагло прищуренным глазам последнее являлось оскорблением. "Синий" потянулся к моему пиджаку:

— Шерь, Блюзк, филинчик-то ценкий, свентовый. Дядя, дай померить, — это уже мне.

Я стоял с самым глупым лицом, на какое только был способен. Дотронься до меня, тут же и ляжешь…

Тут произнес свое веское слово Гратон. И как произнес…

— Завените, дюлки шмартые. Я — не ренук вам какой-то, я — марк, за мной — злонки здонные. Здонного корка вашите? Мой шуран. А это — мой болин. Черк жалонный, жок мленков законил, раз барнет — тери на кретницу. Ляры нам, и венить всю лунту. Долж чарнете, болин располониться…Шуть!

Не знаю, кто был больше ошарашен этой речью: "синий" с "желтым" или я. В конце концов они не знали, кто к ним нагрянул, вполне возможно какая-то крупная разбойничья шишка. Но я-то знал! Вот откуда сенатору, столетнему старику, знать здешнюю теремную речь?

Местные жители отпрыгнули в сторону, как будто в них выстрелили из пушки. Мы с Гратоном прошествовали на нары. Он, как пожилой человек, занял нижние, я — верхние. Бывшие начальники камеры забились в угол и что-то там тихонько обсуждали. Я лег полежать, но надолго меня не хватило. Спрыгнув вниз (шептуны сжались, видимо, ожидая репрессий за разговоры после отбоя, данного сенатором), я наклонился к Гратону:

— Снимаю шляпу, сенатор, — прошептал я, — вас можно смело короновать в "короли нищих". Умеете внушить уважение к себе…

— Не "король нищих", а корк, — преспокойно уточнил хладнокровный сенатор, — так на преступном жаргоне именуется начальник, контролирующий всю преступность в каком-либо городе и прилегающей к нему территории.

— Умоляю, сенатор, растолкуйте мне, темному и неподкованному в здешних хитростях человеку, что вы им такое сказали?

— В примерном переводе на человеческий произнесенное мною означало, что я — человек, не имеющий звания в преступной иерархии, но за определенные заслуги поднявшийся до высокого положения… вот вроде как человек, не имеющий военного либо гражданского чина, но награжденный орденом, причисляется к немаленькому классу… назвал столичного "корка" своим…мм, компаньоном, вас же я представил как своего телохранителя, жестокого убийцу, уложившего уже десяток человек, затем я потребовал предоставить нам кровать и не мешать спать, пригрозив им определенными санкциями с вашей стороны.

Меня так потряс факт моего производства в кровавые душегубы, что я не сразу сообразил задать вопрос:

— Сенатор, откуда вы знаете преступный жаргон?

— Понимаете, — Гратон ласково улыбнулся, я уже было приготовился выслушать жуткое признание в том, что тихий сенатор на самом деле — главарь шайки разбойников, режущих по ночам мирных прохожих и растлевающих невинных девиц. — Понимаете, Эрих, я всегда его знал.

— То есть? — не понял я. — Вы хотите сказать, что не помните, как вы его выучили?

— Нет. Я конечно понимаю, что это невозможно, но мне казалось, что его знают все.

— Сенатор, — разозлился я, — все не могут знать бродяжью речь…или как там она называется.

23